«Тебе не дают передач, нельзя помыться, спишь на полу»: история геймдизайнера, которого посадили в Беларуси за комментарий против власти

Я читаю краткий пересказ жизни Александра, чтобы подготовиться к интервью. Исторический факультет, потом работа в геймдеве — все обычно и гладко. Но опускаю взгляд ниже и гораздо более темные, непривычные, слова врезаются в память — «концлагерь», «арест», «гестапо». Конечно, я слышала их и раньше, но не от тех, кто пережил это.

Потом я наконец встречаюсь с Александром с глазу на глаз. Он спокойно и даже как будто иронично рассказывает все те же события: как его сначала задержали по вымышленному поводу, а потом посадили — за комментарий против власти в Беларуси.

«Как вы это пережили?» — спрашиваю я.

«Нормально, 23 суток немного», — отвечает он.

____

Далее со слов Александра.

Я попал в IT восемь лет назад, случайно

По образованию я историк, работал в музее, потом в школе. Еще был в армии, а позже пошел в охрану. Играми интересовался с детства, но никогда не думал, что это может стать профессией. Тем более что я не был очень «в теме»: да, играл в приставку, но первый компьютер собрал только в 16 лет.

Но и когда поступил в вуз, и после выпуска, и во время работы я продолжал играть. Так что когда в какой-то момент один мой знакомый спросил, почему я «ерундой занимаюсь» и работаю в охране, а не пойду в геймдев, я задумался.

Это был 2013 год и тогда в Беларуси был бурный рост IT-сферы. Было бы желание — попасть ты мог. А компания Wargaming как раз искала геймдизайнера с историческим образованием. Я подал заявку, прошел собеседования и получил оффер.

Первый проект был для меня мечтой

Мы работали над World of Warships. Я занимался прокачкой отдельных элементов: там как раз был стык с историей — нужно было подбирать подходящие орудия, броню, корабли.

Я числился как консультант-геймдизайнер. Навыки от меня требовались банальные: уметь в целом пользоваться компьютером, Word, Excel. Делать в них схемы и таблицы, объяснять, что и как должно быть в игре, чтобы разработчики, моделлеры и художники могли понять свою задачу. 

В принципе, то же самое мне нужно было сделать и на собеседовании: меня попросили подобрать корабельную ветку и нарисовать ее условную схему. Мое видение совпало с видением главного визионера проекта, так что меня взяли. В итоге, в Wargaming я проработал пять лет.

Сейчас я работаю в iLogos — международная геймдев-компания, которая разрабатывает игры для ведущих мировых студий. Я занимаю позицию сеньора на мобильном проекте в жанре Merge. Над ним работает в связке команда геймдизайнеров. Так как проект еще в стадии разработки, детали рассказать не могу.

До событий в Беларуси меня посещали мысли, что если будет интересная вакансия, я перееду

Конечно, не куда-нибудь далеко в Китай, но в радиусе 1000 км от Минска. Но плановый и вынужденный переезды – разные вещи.

С апреля-июня прошлого года люди жили предстоящими выборами. У нас традиция: сажать кандидатов в президенты в тюрьмы. Потом их выпускают, небольшая часть людей иммигрирует. На этот раз все было серьезнее.

Кандидатов в президенты начали сажать еще в июне. Одна из немногих зарегистрированных кандидатов, Тихановская, собрала на предвыборном митинге 70 тысяч человек. Ясно, что люди шли не за нее, а против власти. Стало понятно, что дальше будет очень весело.

События 9–11 августа в Минске — это была бойня в стиле СС. Около 8 тысяч человек задержали, 3 тысячи пытали, калечили и били. Это сильно всколыхнуло общество. После трех дней бойни город встал. У нас включили интернет и все узнали о бойне. Это всколыхнуло общество. Через пять дней первый митинг в Минске собрал около 300 тысяч человек.

Еще в сентябре нам пообещали, что всем отомстят. Обещание выполняется: любой человек, который выходил на митинги или даже писал комментарии, сейчас преследуется. Даже если ты напишешь что-то нейтральное, за тобой могут прийти. Пресса в Беларуси уничтожена на корню.

Ко мне пришли, потому что я оставил комментарий — он не понравился

Пришли люди из органа, который должен заниматься борьбой с организованной преступностью, а несет функции гестапо. Я был не первый и не последний. За это время было арестовано около 50 тысяч человек.

В моем комментарии не было призыва к противозаконным действиям, у нас в Беларуси не принято таким заниматься. Пришли, потому что не понравилось — может, кто-то донес. Людей, которых осудили по уголовным делам за вымышленные вещи, очень много. 

Формально ко мне пришли с обыском. Якобы заведено уголовное дело, а я прохожу свидетелем. Чтобы посадить меня на сутки и дать административное наказание, в окне выставили якобы запрещенную символику: у нас национальные красно-белые флаги охраняются государством. А неофициально являются запрещенными.

У меня на балконе нашли камень, раскрашенный в флаг. Его выставили в окно и дали статью 23.34 за то, что я с помощью художественной поделки производил пикетирование. (Статья 23.34 «Нарушение порядка организации или проведения массовых мероприятий» — прим.) Мы ее называем «народная»: даже присказка появилась «Не сидел — не беларус».

Когда меня задерживали, жены дома не было, был только я и ребенок. Задержали лайтово.

Пришла группа в гражданском, стала возле двери, начала кричать с матами, чтобы открывал. Все как на недавнем видео из Минска. Я не сопротивлялся, не было смысла. 

Потом меня отправили в отдел внутренних дел (РОВД), дальше в суд, а затем на 13 суток в Окрестина — это у нас филиал концлагерей (Центр изоляции правонарушителей и Изолятор временного содержания — прим.).

С семьей я видеться не мог — они не знали, что происходит. Жена искала меня по судам, но они обычно врут, чтобы даже адвокаты не могли найти. Уже в тюрьме в онлайн-формате мне добавили еще десять суток — за то, что я якобы оказывал неповиновение в РОВД.

Милиционер, который якобы меня задерживал (я его первый раз видел), давал показания, что я якобы вырывался. Мои запросы о просмотре видео из РОВД судья проигнорировал. Полное беззаконие.

23 суток я провел в концлагере. Камера 12 кв. м, туда бросают 18–20 человек

Тебе не дают никаких передач, нельзя помыться, нет зубной щетки. Матрасов нет — спишь на полу и железных нарах. Есть вода и туалет. Кормят — с голоду не помрешь, но еда так себе. Условия содержаний — как в 1930–40-х. Люди там превращаются в животных.

Вообще Окрестина — это временный изолятор, обычно люди попадают туда по пьянке либо за мелкие правонарушения. Сейчас там идет разделение заключенных — на обычных и политических. Обычные содержатся в стандартных условиях, с матрасами, место на место. «Особые» условия были созданы специально для тех, кто задержан по политике. 

Выдержал нормально — 23 суток немного. Люди там сидят по 50. Но было психологическое давление. Я до последнего не знал, что меня выпустят. В любой момент могли придумать уголовное дело и отвезти в настоящую тюрьму. Выпустили, повезло.

Четыре дня на сборы — и я покинул территорию Беларуси

Я тогда месяца три как работал в iLogos. Коллеги по работе очень поддержали меня, жену. Помогли с оформлением документов, и я смог выехать с семьей (до этого у меня просто был обычный контракт белорусского гражданина с украинской компанией, без визы).

2 июля 2021 года мы сложили минимально необходимые вещи, сели в машину — я, жена, ребенок — и уехали в Киев. На границе тоже повезло: белорусские пограничники сейчас пытаются по разным причинам не выпускать людей. В стране сейчас не до законов, им бумажки без разницы. Могут выпустить, могут нет — как захотят. 

Мы с семьей много и до этого путешествовали на машине, поэтому с организацией проблем не было. Границу пересекли, сняли апартаменты. В Киеве нас встретили, в офисе разобрались с формальностями. Потом посоветовали, где искать жилье. 

Неделю во время переезда я не работал, еще неделю занял поиск квартиры. Сейчас снова работаю, как обычно; удалось быстро вернуться в строй.

О возвращении в Беларусь пока не думаем. Может вернемся, если присягу примет избранный президент. Но он пока в Литве, вынужден просить помощи у людей. 

В Украине есть свои плюсы и минусы, но нет языкового барьера, все местные стараются помочь, меньше бюрократии. Адаптируемся, живем. Понятно, что хочется домой, все там оставили. Но чем дольше мы будем оставаться здесь, тем меньше вероятности, что, даже если там что-то изменится, мы вернемся.